Имран — это не должность, а имя. Так звали одного из пророков Аллаха. В честь которого Олег взял себе еще одно, мусульманское, имя. Хотя в детстве он, русский человек, коренной рижанин, был крещен в православии, истину, однако, нашел в исламе...

К мусульманам сейчас повышенный интерес даже в Латвии — и у спецслужб, и у журналистов. После разговора с латышской прессой Петров имел сеанс общения с "органами", но все же согласился еще и на это интервью — учитывает важность момента.

Недоверие снимается улыбкой

— Ислам вы приняли в 22 года. Как окружающие отнеслись к такой перемене в вашей жизни?
— Родители, конечно, переживали легкий шок, но к моему выбору отнеслись спокойно, тем более что я к тому времени уже сам себя обеспечивал. Остальные недоумевали. Но я это знал по себе — переживал тоже, когда брат принял ислам.
— Ну а вы как реагировали на их недоумение?
— Было неприятно. Молодым людям свойственно быть в мейнстриме, они хотят быть как все, не выделяться. А в нашем атеистическом обществе вера считается признаком слабости и ограниченности — зачем Бог благополучному человеку? Ты же сам можешь строить себе жизнь.
— Мусульмане выделяются на общем фоне даже чисто внешне. Чувствуете к себе особенное внимание, страх, например?
— Думаю боятся люди. Ведь СМИ уже лет десять представляют мусульман исключительно террористами. Хотя далеко не все мусульмане отличаются от остальных внешним видом, большинство не носит бороду и мусульманскую одежду. Но в Латвии народ сдержанный, даже я, выглядя как мусульманин, не испытываю негативного отношения. И потом, даже недоверие довольно легко нейтрализовать просто улыбкой.
— Сколько членов мусульманской общины в Латвии и кто эти люди?
— По рождению, мусульман у нас 5–10 тысяч. Хотя подавляющее большинство отмечают лишь основные праздники, а в остальном мало чем отличаются от других жителей, так же грешат. Практикующих мусульман, вместе с теми студентами, что приезжают сюда учиться, человек 400.

Зовете мусульман? Уважайте их!

— Мусульмане Латвии после событий в Париже осуждают террористов или карикатуристов?
— Мы единодушно осуждаем карикатуры. Для нас непонятно, зачем издеваться над чувствами огромного количества людей. Я слышал, что журнал этот получил более тысячи жалоб и от христиан, их чувства карикатуры тоже задевали.
— Потому вы в интервью латышской прессе сказали, что убивать французских журналистов было не обязательно, можно было им просто переломать пальцы?
— Я высказался образно в том духе, что руки б им переломать не помешало за такие рисунки. В русском языке это образное выражение имеет смысл ироничный, но разговор шел на латышском и перевод сделали буквальный, отчего смысл оказался извращенным.
Я считаю, это задача правоохранительных органов — заботиться о том, чтобы чувства людей были защищены. Это в интересах самой Франции. Раз Европа заинтересована в притоке большого количества мусульман, значит, она нуждается в дешевой рабочей силе. И должна заботиться, чтоб эти люди становились французами, немцами, англичанами, не чувствовали себя чужаками. Так пусть уважают хотя бы самое святое для этих людей!
— Но стоит запретить критиковать кого–то одного, как список мгновенно пополнится. Президенты, министры, полицейские, судьи, врачи, учителя — никто не хочет, чтоб его критиковали. А там уже и коррупцию легко припрятать, и уже не так комфортно будет жить ни в Париже, ни в Лондоне. Свобода слова — это то, на чем держится в том числе материальное благополучие западного общества. Что и привлекает мигрантов из мусульманских стран. Издание, которое вам не нравится, можно просто не покупать.
— Свобода слова? Но попробуйте покритиковать тех же геев или евреев, и вы сразу же увидите ее рамки. Двойные стандарты правят Европой. Попробуйте покритиковать политику НАТО в отношении мусульманских государств. Количество убитых натовцами мусульман за 13 лет в Афганистане превысило миллион человек. Настоящий геноцид.
— В том же Париже были массовые протесты против легализации однополых браков. Известный французский писатель даже застрелился у алтаря собора Парижской Богоматери в знак протеста, но власти этот поступок проигнорировали. Политики умеют слышать то, что хотят слышать.
— И общество должно их останавливать, указывая на ошибки. Если они приглашают мусульман в свои страны, значит, должны считаться с тем, что нужно будет уважать их традиции, ведь всех не ассимилируют. Хотя лично я, например, против того, чтобы мусульмане из своих стран переезжали в Европу. Подавляющее большинство их ассимилируется, теряет свою идентичность, они перестают быть мусульманами.
Приезжая в Европу, мусульмане видят вседозволенность, их это развращает, и они вовсю пользуются греховными возможностями.
— Разве соблазны не испытывают крепость веры?
— Это не мудро — подвергать себя испытаниям, которые человек не может выдержать. Мудрость означает закрыть дверь для испытания и жить благочестиво, не поддаваясь греху. У кого–то вера сильнее, у кого–то она слабее, но по крайней мере, живя в своей стране, человек будет защищен от соблазнов. По шариату мигранты в большинстве случаев должны были бы возвращаться домой.
— Кто ж будет возвращаться, если в Европе можно не работать и при этом неплохо жить на пособия?
— Я считаю, европейские правительства должны брать на себя ответственность за то, что создали эту порочную практику. Они развратили людей тем, что платят им, не давая работы. Не только мусульман — своих жителей тоже. А для мусульманина, который может работать, но не работает и берет при этом деньги, это грех.
Возможно, не самые лучшие мусульмане едут в Европу — те, что стремятся к легкой жизни и вседозволенности. Но европейские страны поощряют это! Та же Швеция принимает десятки тысяч человек, значит, ей это выгодно. Да 90 процентов из них через 20–30 лет будут шведами, хорошо, если хоть какие–то молитвы будут помнить.

Это мы–то радикальны!?

— И все–таки мусульмане более–менее одобрительно относятся к терактам во Франции.
— Нет, заявления имамов европейских стран говорят об обратном: все осуждают теракты. Сейчас много спекуляций о том, кто это сделал, знали ли спецслужбы о готовящихся терактах, но очевидно одно: эти события подняли в Европе волну исламофобии, которая меньше всего выгодна мусульманам. Идут же разговоры о том, что нужно приостановить выплату пособий, ограничить приток мигрантов...
— Мы часто слышим о том, что ислам — религия миролюбивая, просто отдельные люди портят ее имидж своими поступками. Но почему нет такого количества проявлений радикализма со стороны христиан, буддистов?
— Когда армия крестоносцев пошла в Иерусалим, там было вырезано 30 тысяч человек. Христианами. И каждый раз, когда крестоносцы входили в какой–то город, три дня им давалось на разграбление.
— Это было тысячу лет назад.
— А прямо сейчас, сегодня в Бирме буддисты убивают мусульман массово. Просто об этом почему–то не пишут и не говорят. И это не сотни, это тысячи человек! А Бангладеш просто закрыл свою границу, чтобы мусульмане, спасаясь от геноцида, не могли перейти границу.
— И где же в таком случае герои–джихадисты? Почему они не спасают братьев–мусульман?
— Я не компетентен рассуждать про джихад, я хочу сказать, что общество видит лишь то, что освещают СМИ. Но радикализм в среде мусульман может быть, например, ответной реакцией на действия НАТО в Афганистане, в Ираке, где на протяжении 5 лет было убито свыше миллиона мусульман. И тогда удивляться надо другому: почему так мало всплесков агрессии в ответ на гибель близких? Можно только удивляться терпению жителей этих стран.
— Каким вы видите свое будущее, связываете его с Латвией?
— Стараюсь не загадывать, но уезжать пока не собираюсь. Я недавно вернулся после учебы, женился на местной мусульманке, здесь моя родина и я востребован исламской общиной. Латвия — моя страна и мне здесь очень легко.

Елена СЛЮСАРЕВА, "ВЕСТИ-Сегодня"