Именно эта тема в перспективе способна взорвать и нынешнее перемирие, и страну Украину как таковую. Сегодня уже ясно: построить иную украинскую политическую нацию — не удалось. Значит, или федерализация, или снова война.
Раскол нации на Украине — это даже не та легкость, с которой от нее отчалил Крым, и не донбасские ополченцы с "тризубыми" паспортами. Это, к примеру, фотографии беженцев, бредущих из разгромленного Углегорска, по поводу которых в социальных сетях начинается расследование: а куда, собственно, они бредут? Если в сторону Киева — тримайтеся, рідненькі. А если на Восток: так вам и надо, колорадные мрази, нечего было на ваш ватный референдум ходить. Это единая нация?
Конечно, и задача перед Украиной стояла непростая. Вместе с обширной "жиллощадью" ей после развала СССР досталось и "отягощение" в виде соседей по коммуналке. По переписи 1989 года на 37 млн. украинцев приходилось 11 млн. русских. Это по переписи, а в реальности русским языком свободно владело больше людей, чем украинским. И это при огромной России под боком.
Выбирая французский вариант
Как же в такой ситуации отбить охоту у Крыма и Востока Украины к воссоединению с исторической родиной? На Украине, видимо, решили обратиться к могучему авторитету (впрочем, площадно ругаемому во всех прочих случаях) — Сталину. "Нация, — писал он в 1934 году, — это исторически устойчивая общность языка, территории, экономической жизни и психического склада, проявляющегося в общности культуры... Ни один из указанных признаков, взятый в отдельности, недостаточен для определения нации. Более того, достаточно отсутствия хотя бы одного из этих признаков, чтобы нация перестала быть нацией".
Достаточно отсутствия хотя бы одного... "Х–м, ну давайте тогда сделаем один госязык, отполируем его сверху правильной историей и культурой, а экономическая жизнь сама приладится", — решили в Киеве.
И ведь история неоднократно строила козью морду таким "заединщикам". Вот ирландцев отучили–таки от гэльского, но англичанами они от этого не стали и от империи отпали. Сербы с хорватами говорят на одном языке, но одним народом явно не являются. Есть, правда, пример Франции, на который ориентируются все унификаторы (в том числе латвийские). Там единый французский действительно вышиб на обочину региональные языки. Но у французов рядом с Бретанью, Окситанией и Корсикой не было другой Бретани и Корсики, независимой и в разы больше самой Франции. А вот за речкой от немецкоговорящего Эльзаса лежала Германия. И чтобы сделать Эльзас французским, Франции пришлось захлебнуться морем крови в Первой мировой. Стоил ли этого Эльзас, который сейчас все равно превращается в автономную провинцию в составе единой Европы — вопрос интересный.
Еще более интересный вопрос: почему все новоявленные нацстроители что в Латвии, что на Украине (а у Белоруссии этот этап еще впереди) рвутся повторять именно французский опыт? Хотя в той же Европе есть куда более подходящий по исходным позициям швейцарский. В самом деле, у Швейцарии украинские проблемы были возведены в куб. Три крупные языковые общины, и каждая имеет под боком мощную державу "сородичей" — Францию, Германию и Италию. И все же Швейцарии удалось построить единую нацию, говорящую на четырех официальных языках: немецком (65% населения), французском (18,4%), итальянскомм (9,8 %) и ретороманском (0,8%). И появление в ней "зеленых человечков" с любого географического направления приведет к их быстрому отстрелу самим населением, благо боевое оружие там хранится в шаговой доступности — прямо на домах у граждан.
Мы не немцы, мы — швейцарцы!
Только не подумайте, что у швейцарцев это получилось "само собой". Там и сегодня отношения между языковыми общинами далеки от пасторали. Швейцарские "французы" прекрасно помнят, что их территория была завоевана швейцарскими "немцами" в ходе Бургундских войн. А немцы — что вторым государственным французский стал только после оккупации Швейцарии армией революционной Франции в 1798 году. А после разгрома уже имперской Франции в 1814–м были предложения вернуть немецкий в качестве единственного государственного. "Газетт де Лозанн" тогда взывала: "Душой и телом мы остаемся швейцарцами, однако мы хотим иметь наш язык, наши обычаи и собственную культуру. Не учиняйте над нами насилия". И вы знаете, до немцев дошло... Ведь самым крупным городом страны тогда была 300–тысячная Женева, а рядом постепенно набирала силу восставшая из пепла поражений динамичная Франция. Так что ввели и второй, а в 1848 году и третий (итальянский) госязык.
Это опять же не решило автоматически всех проблем и взаимные упреки и подколки языковых общин продолжались. А в годы Первой мировой, когда каждый, конечно, болел за "своих", в кафе и вовсе регулярно случались масштабные потасовки. Но потом настал момент истины — началась Вторая мировая.
По всем законам "крови и почвы" Швейцария — по крайней мере ее немецкая часть — должна была войти в состав рейха добровольно и с песнями. Как Австрия, как судетские немцы, как Мемель. На германских картах того времени Швейцарию часто вообще не обозначали как отдельную страну, немецких швейцарцев считали "соотечественниками", а уж с ними III Рейх работать умел.
И появились в Берне газеты типа "Железной метлы", провозгласившие поход за освобождение страны от "бесплодного парламентаризма". И посыпались требования очистить "швейцарские курорты от прохлаждающегося на них международного еврейства". Только вот в отличие от наших борцов с "Новой волной" они так и остались маргиналами. Если везде в Европе "фольсдойче" радостно приветствовали вермахт, то в Швейцарии все получилось ровно наоборот. Швейцарские немцы очень далеко послали своих сородичей с севера. Настолько далеко, что с тех пор немцы перестали понимать швейцарцев в прямом смысле слова.
Одним из пунктов программы швейцарской "Духовной обороны" стал отказ от повсеместного употребления "хохдойч" — немецкого литературного языка. "Мы должны пойти по пути Голландии, иначе мы потеряем Швейцарию", — писал Эмиль Байер, призывая перейти на диалеткты — "цюридютч", "берндютч", "тургаудютч". И перешли, таким был ответ на германскую расовую теорию — мы не немцы, мы швейцарцы! А в феврале 1938 года статус государственного был демонстративно предоставлен ретороманскому языку.
(Сегодня швейцарские школьники из немецкой части страны сдают госэкзамены по немецкому... в швейцарском отделении Института Гете в качестве иностранного. А швейцарские французы жалуются, что, выучив "хохдойч" — литературный немецкий, не в состоянии в разговоре понять своих соседей из Цюриха, проще перейти на английский. При этом, разумеется, "хохдойч" швейцарские немцы знают и при случае на него переходят, что их национального достоинства совершенно не ущемляет).
Проверка Гитлером
Вместо пятой колонны швейцарские немцы стали основой обороны страны. Когда гитлеровские ВВС стали нарушать воздушное пространство страны, швейцарские летчики принялись их сбивать. Начались настоящие воздушные сражения, и вот сюрреалистическая картина: 4 июля 1940 года, район Базеля, 40 однотипных мессершмиттов дерутся друг с другом. В эфире сплошная немецкая речь. Даже кресты на самолетах похожи, только одни черные, а другие — белые. Это швейцарские летчики схватились с немецкими "коллегами". Основу швейцарских ВВС составляли 90 закупленых в Германии Ме–109. Командный язык швейцарской армии — немецкий. И даже ВВС двух стран называются одинаково — Luftwaffe. Так и дрались — люфтваффе против люфтваффе.
А после капитуляции Франции вермахт разработал операцию "Танненбаум": вторжение в Швейцарию должно было начаться 26 июля 1940 года. Против 10 швейцарских пехотных дивизий были сосредоточены 2 горнострелковые, 6 танковых и 8 пехотных дивизий вермахта. Причем любой из танковых полков немцев имел на своем вооружении танков втрое больше, чем вся швейцарская армия.
Понятно, что оборона на равнине пала бы в течение пары дней. Тогда швейцарцы создали "Национальный редут" в горах. Дороги и тоннели минировались, личному составу всех подразделений был отдан категорический приказ: оборонять свои участки, невзирая ни на какие приказы о прекращении сопротивления, от кого бы они ни поступили. "Ты понимаешь, что патронов тебе хватит на полчсаса, а потом тебе конец. Но страха не было. Мы только говорили друг другу: пускай попробуют сунуться", — вспомниал потом один из швейцарских офицеров. И Гитлер, взвесив все за и против, отступился...
Швейцарский путь
И опять же — рештиграбен — четкая языковая граница между западом и востоком Швейцарии после этого никуда не делась. Она и поныне очень похожа на границу раскола Украины в еще мирное время, когда партии, набиравшие на Востоке страны 80–90% голосов, на западенщине не получали и 10–15%. И наоборот.
И был, был в Швейцарии свой Донбасс: ныне он называется кантоном Юра. Эта местность, где живут франкофоны, еще в Средние века была завоевана немецкоязычным кантоном Берн. Да так в его составе и оставалась, пока в 1960–х там не разгорелась настоящая террористическая война за независимость (правда, без человеческих жертв — жгли склады, мосты). И в 1979 году Юра получил статус кантона. А почему он не присоединился к Франции? А зачем, ему и в Швейцарии есть к кому "присоединяться" — к клубу франкоязычных кантонов. Нет, швейцарцы–франкофоны очень любят Францию. В Швейцарии в свое время был даже запрещен фильм Стенли Кубрика "Тропою славы", как оскорбляющий французскую (!) армию. Но присоединяться?.. Зачем?
Швейцарцы вместо того чтобы вводить единый язык и образ мыслей, создали государство, в котором жизнь богаче, свободнее, безопаснее и комфортнее, чем у любых соседей. В Швейцарии политическая власть и влияние разделены между 22 кантонами и 4 языковыми ареалами. Их кантоны имеют такие права, которые и не снились департаментам централизованной Франции. У швейцарских "заединщиков" сроду не было в руках важнейшего инструмента завоевания власти в национальном масштабе — централистки организованного политического аппарата. Власть–то на местах! Поэтому, чтобы сохранить единство страны, швейцарцам пришлось постигать искусство компромисса. Даже Берн стал столицей именно потому, что он мал и стоит почти на языковой границе, в отличие от претендовавшего на этот статус богатого Цюриха.
Да, компромисс — это далеко не всегда эффективно. Как пример, та же швейцарская армия, которую вечно не могли реорганизовать как следует из–за возражений франкофонов. Но формально "единая", централизованная, а на деле многоязыкая Швейцария была бы обречена на распад при первом же внешнем катаклизме, и никакая армия не смогла бы этому помешать. В 1940 году швейцарцы имели всего 24 танка — чешские LTH. В чехословацкой армии были сотни таких машин, но ведь они не спасли Чехословакию в 1938–39 гг. от раздела. Потому что, имея танки, чехи не могли в случае войны положиться даже на своих словаков, не говоря уже о немецких и венгерских согражданах. А швейцарцы — могли.
Роковой 11–й пункт
Почему же на Украине столько лет игнорировали требование федерализации — вполне естественное в стране с 40–миллионным разнородным населением? Почему, например, там никогда не было выборности губернаторов? А очень просто: люди, голосующие на выборах с 80–процентным единодушием, и в губернаторы выберут своих лидеров, которые сделают их требования еще более выпуклыми и еще более ярко выраженными. И тогда центральной власти в Киеве придется с ними договариваться, искать компромисс. Этого не хотели ни "западенцы", ни Янукович, действовавший по принципу "все или ничего". Не случайно в странной гибели в 2007–м Евгения Кушнарева, главного идеолога федерализации Украины, винят именно его, а не Тимошенко с Ющенко.
А уж для "галицийского проекта" на Украине ее централизация — вообще единственный шанс на выживание. Навязывание гегемонии украинского языка, дистанцирование от России — все это могло быть проведено только под мощным прессом централизованного госаппарата. Прессовали, прессовали и допрессовались.
И было бы очень наивным ожидать, что нынешняя киевская власть "учла ошибки" и честно постарается федерализировать Украину. "А за что боролись на Майдане?" 11–й пункт Минских соглашений имеет все шансы стать тем самым 5–м пунктом австрийского ультиматума сербам, который они "ну никак не могли принять". (Речь шла об участии австрийских чиновников в следственных мероприятиях на сербской территории, откуда в Сараево прибыли убийцы эрцгерцога Франца–Фердинанда). Отказ от того "пятого пункта" вылился в мировую войну, отказ от нынешнего "одиннадцатого" приведет к возобновлению ее на Украине. Но Порошенко ведь скорее начнет войну, чем уступит...
Напоследок остается реабилитировать тов. Сталина. Положим, в определении нации он дал маху. Зато с национальными меньшинствами попал в точку. "Меньшинство недовольно не отсутствием национального союза, а отсутствием права родного языка. Дайте ему пользоваться родным языком, — и недовольство пройдет само собой. Меньшинство недовольно не отсутствием искусственного союза, а отсутствием у него родной школы. Дайте ему такую школу, — и недовольство потеряет всякую почву. Меньшинство недовольно не отсутствием национального союза, а отсутствием свободы совести (свобода вероисповедования), передвижения, и пр. Дайте ему эти свободы, — и оно перестанет быть недовольным", — писал он в работе "Марксизм и национальный вопрос". Иногда, право, жаль, что его труды с 1954 года уже не проходили в советской школе. Нынешние "нацстроители" в свои юные годы могли бы в них многое почерпнуть.
