- Почему мы уехали? Начнем с того, что из России мы уезжать и не собирались. Просто искали себе дом на Новой Риге (шоссе в Подмосковье. - Телеграф). А нашли его в городе Рига. Нужна была дача поблизости от Москвы. Но мы были поражены «качеством» строительства, уровнем сервиса и всем остальным. Пересмотрев массу поселков, поняли, что это чудовищное место, в котором не то, что жить, в которое доехать пророй невозможно. Пробки в Москве такие, что я быстрее добираюсь от московского жилья до своего рижского дома, чем мог бы доехать до подмосковного дома по какой-нибудь трассе.
Столкнувшись с этим фактом, приняли решение поискать домик в Европе. Рассматривали Литву, Эстонию, Испанию, Хорватию, побывали во всех этих странах, смотрели недвижимость, нам везде нравилось. Выбирая Латвию, шли методом исключения. В Испании нам не понравился очень резкий климат – там практически постоянная жара. К тому же, там по понятным причинам отсутствует русскоязычная среда. Знакомый, который переселился туда с семьей, отдал детей в испанскую школу и признался, что русский они теряют стремительно. Семейного общения мало – русский язык нужно изучать, читая русские книги, общаясь со сверстниками. По этой же причине отказались также от Канарских островов, которые нам нравились из-за климата.
Здесь в Риге мои сыновья учатся в русской школе - один в шестом, другой во втором классе. Может быть, она не лучшая, но уровень образования в России в последнее время настолько деградировал, что, наверное, опустился ниже латвийского. Моя старшая дочь оканчивала замечательный лицей в Красногорске с прекрасным коллективом «олдскульных» преподавателей. Его расформировали, решили, что не нужен. Я, конечно, критично отношусь и к местной латвийской школе. В старом советском образовании при всей его политизированности присутствовал академизм, которого сейчас в школе, средней и высшей, не осталось.
- А как у сыновей с латышским?
- Признаю тот факт, что латышский мои дети изучают медленно. Дополнительно к обязательным урокам они занимаются языком индивидуально с няней-латышкой. В лучшем случае, надеюсь, к окончанию школы они на нем будут сносно говорить. Речи о том уровне владения, которого можно было бы добиться, отдай я их в латышскую школу, не идет. Но я, честно говоря, не хочу подвергать детей такому стрессу, поскольку считаю, что подобные эксперименты с погружением в чужеродную языковую среду наносят большой урон психике.
- Мы незаметно проскочили тот решающий момент, когда от поисков загородного дома вы перешли к смене постоянного места жительства.
- К нашему дому в пригороде Риги судьба привела нас прямиком, минуя другие страны. Года четыре назад мы без определенной цели ездили по Латвии, любовались пейзажами, осматривали города, интересовались, как живут люди. И на берегу Лиелупе встретили человека, который предложил показать поселок. Поехали с ним, и нам сразу понравился и поселок, и дом, и вид на озеро, и прекрасный сосновый бор, особый микроклимат, тишина. Мы неоднократно бывали в Швейцарии и, уверяю, в Латвии не хуже. В частноcти были очарованы в этом поселке современной архитектурой скандинавского минимализма, редкой для Латвии: у вас строят в основном в традиционном стиле. Это сильно отличалось от всего, что мы видели в интернете. Поэтому сразу поняли, что это на 99,9% то, о чем мы мечтали.
В России так строят редко, и только под заказ, потому, что люди, которые привыкли жить в сарае, когда у них появляются деньги, могут построить только сарай большего размера. Посмотрите на все эти «дворцы», которыми застроено все Подмосковье – это же чудовищная безвкусица!
Латвия нам действительно очень понравилась. Это прекрасная страна, нам нравится климат, природа, архитектура. Здесь, конечно, по сравнению с Москвой довольно скучно. Хотя можно назвать эту скуку иначе: тихая размеренная жизнь.
В жизни у нас с женой было так много этой столичной динамики, что захотелось просто отдохнуть. Когда чувствуем нехватку адреналина, когда нужен заряд отрицательных эмоций (смеется), приезжаем в Россию и получаем его сполна. Тем более, что у меня на родине две торговых компании.
- Жить здесь приятно, а зарабатывать трудно?
- У меня есть такая шутка: вести бизнес в Латвии – все равно, что ловить рыбу в аквариуме. Здесь очень маленький рынок, он достаточно структурирован, поделен, пытаться начать здесь что-то новое, вкладывать деньги, во-первых, очень рискованно, а во-вторых, сложно. Нужно знать местные законы, понимать рынок.
Тем не менее, мы в Латвии уже работаем, у нас есть компания и мы планируем развиваться. Бизнес здесь нужен не столько ради денег, сколько для того, чтобы чем-то заниматься и с кем-то общаться. Потому, что мы, так или иначе, испытываем потребность в общении с себе подобными.
- А как протекало ваше общение с местными чиновниками?
- В Латвии у нас ни разу не возникло проблем с чиновниками. К нам всегда относились с уважением. Хотя, мы часто брали с собой переводчика и юриста, который помогал нам оформлять документы, но мой опыт свидетельствует, что это необязательно.
За все время жизни в Латвии мы ни от кого не видели даже косого взгляда. В России ведь довольно распространено заблуждение, что здесь существует сегрегация, ненависть, что латыши – фашисты. Пропаганда это все навязывает. Но я и до переселения сюда в эти истории не верил, а когда переехал, убедился, что это ложь. Может быть, это как-то проявляется в отношении неграждан, которые ущемлены в правах и не имеют права голосовать... Но нам за три года ни разу не пришлось столкнуться с неприязнью.
Сами же бюрократические процедуры в Латвии элементарны. Я здесь и автомобиль покупал, и недвижимость. Ни разу не приходилось долго ждать, не возникало проблем с оформлением. В Латвии юриста нанимать совсем не обязателен, во всем можно разобраться самому.
- Вы общаетесь с соотечественниками?
- Не общаюсь вообще и не испытываю потребности. Вступаем в контакт с людьми по мере необходимости, но не горим желанием вступать в какие-то общества, становиться частью какой-то тусовки. Наши российские друзья часто бывают у нас, мы бываем у них, проводим достаточно времени вместе. Этого достаточно.
- Как изменилось ваше общение с друзьями и партнерами по бизнесу после начала украинского конфликта?
- Появилось ощущение, что Россия все больше ввергается в неминуемую катастрофу. Это чувствуется во всем. Я даже не могу вам выдать личные подробности, потому что это небезопасно. Не хочу столкнуться с машиной, которая мстит.
- Вы боитесь, что вас не пустят на родину? Что ваши близкие, друзья окажутся в заложниках?
- Я не могу этого исключать, но и прогнозы по Украине делать не стану. Это слишком конкретные формулировки.
Но дело и не в этом. Сейчас в принципе в России человеку, который занимается бизнесом, небезопасно заявлять о своих политических взглядах и комментировать то, что происходит. Нетерпимость людей друг к другу колоссальная, общество крайне поляризовано. Есть одна огромная группа людей, и одна ничтожная, которая, тем не менее, имеет совершенно противоположные мышление, мировоззрение, ценности, и напряжение между этими группами нарастает. Существует еще одна силовая линия, на которой растет напряжение - между народом и властью. У людей такое состояние, как будто они сидят в окопе с пулеметом.
Это плохо сказывается на всем - и на бизнесе, и на развитии страны, и на отношениях между людьми, блокирует, по сути, все нормальные процессы. Россияне заняты только поиском друзей и врагов. А для меня это все действительно предвещает экономическую катастрофу, потому что общество может конструктивно функционировать только на основе свободы – слова, личности, рынка.
- У вас есть намерения вывести бизнес из России?
- Мы решили принять ситуацию и работать в том рынке, который есть. Российскую компанию невозможно в один момент пересадить куда-нибудь в Европу, это эндемик. В моих компаниях работает достаточно много человек, налажены бизнес-отношения с контрагентами. Это данность, с которой приходится жить: либо они работают, либо мы их закрываем.
Возможно, они будут уничтожены волной санкций по отношению к российскому бизнесу. Я имею в виду не американские санкции, а внутренние регулирующие мероприятия, правила и законы, которые издаются каждый день. Здесь я не преувеличиваю. Сегодня ты не знаешь, по каким правилам будешь играть завтра.
- А в связи с падением курса рубля меняется что-то в отношениях с контрагентами?
- Конечно. Кризис неплатежей сейчас светит всем компаниям, которые связаны с импортом. Падающий рубль поднимает закупочные цены и снижает покупательскую способность населения, которая и без того не росла. Я работаю в сегменте «премиум», о продажах пока рано судить, потому что в декабре спрос по традиции растет. У моих знакомых, торгующих автомобилями, сметали все, были запредельные очереди. Люди приобретают то, что еще можно купить по старым ценам. Но думаю, в феврале - апреле ситуация настанет очень тяжелая, покупатели перейдут в режим экономии, ну и в принципе денег у россиян скоро не будет.
- Вы боитесь, что «Русский мир» придет сюда?
- Очень. Я не знаю здесь его адептов, хотя иногда вижу какие-то местные статьи на интернет-порталах. В Латвии у меня очень сдержанное отношение к политике, я стараюсь морально и психологически держаться вне этой сферы. Наверное, потому, что не чувствую морального права. Предпочитаю воздерживаться от принятия той или иной позиции, не хочу делать поверхностных выводов. Иногда думаешь, что какие-то люди хотят сделать что-то вразрез с интересами страны, пытаются перекрыть последние каналы доступа к деньгам. Но, возможно, у них существуют какие-то разумные резоны.
- Вы имеете в виду изменение программы ВНЖ?
- В том числе и это - повышение порога входа и изменение правил его получения.
Но, знаете, для меня, может быть, и хорошо, что снизится приток россиян. Есть у меня такая гипотеза, что не каждый, кто едет сюда, эмигрирует по политическим мотивам. Я здесь в Латвии, к сожалению, довольно часто встречаю русское быдло, орущее о своем превосходстве, о так называемом величии. Мне это очень неприятно, эти люди, не умеющие себя вести, несущие в себе великодержавную агрессию, меня сильно раздражают. И я понимаю, что мне определенные ограничения на их въезд, -- как человеку, а не как бизнесмену, -- может быть, и на пользу. А вдруг сюда хлынет поток русских и Латвия превратится в подобие России?
С другой стороны, я понимаю, что ограничивая этот поток, латыши перекрывают себе денежный канал.
- Вы считаете, что Путин может использовать обладателей российских паспортов как предлог для агрессии?
- Это будет ужасно. Придется искать еще более северную страну Европы. Я очень боюсь российской агрессии. Я, правда, надеюсь на НАТО, на то, что альянс защитит Латвию и нас.
- А вы не опасаетесь, что правила игры в Латвии изменят настолько, что через пять лет вы не сможете возобновить ВНЖ?
- Да, опасаемся. Мы понимаем, что латвийская политика иногда развивается вопреки здравому смыслу, часто принимаются решения для наращивания политического капитала, чтобы выиграть на выборах. Мы готовы ко всему, к тому, что нам завтра скажут: уезжайте, вы больше не wellcome. Мы не считаем, что получив ВНЖ в Латвии, мы приобрели гарантированную возможность жить здесь до конца жизни.
Но если нас выгонят, мы возьмем весь свой скарб и будем, как кочевники, странствовать по Европе и жить цыганской жизнью. Я сейчас фантазирую, но это одна из возможных реальностей. Просто куда-то переехать, в Германию, во Францию можно, но это же не дело одного дня. В общем, мы надеемся, что сможем найти выход из ситуации, если она действительно станет критической.
- Похоже, вы не настроены на то, что в обозримом будущем удастся вернуться в Россию.
- Я в любой момент могу вернуться. Понимаете, в России жить в принципе некомфортно. При любой власти. Это связано даже не столько с самой властью, -- только в некоторой степени, -- сколько с определенной ментальностью населения. Я уже лет в 14 понимал, что я другой, и что мне некомфортно с людьми, которые живут вокруг меня, что у них другой набор ценностей, взглядов, и с возрастом это только усиливалось. Я на самом деле всегда мечтал уехать, но не было возможности. В США, потом в другую какую-нибудь страну, лишь бы прочь из России.
К моменту переезда в Латвию я уже смирился с той страной, в которой мне приходилось жить. Но когда я уже перестал верить в мечту, она сама неожиданно вдруг реализовалась, и я почувствовал, что рай существует. Здесь, сейчас, в Латвии.
