Формально Латвия заявила, что никакого отношения к трагедии в Охотском море не имеет. Как же латвийские моряки оказались там? А дело в том, что до прошлого года "Дальний Восток" назывался Stende. Его переименовали новые российские владельцы — фирма "Магеллан".
"Дальний Восток" — это 104–метровое рыболовецкое судно класса БАМТ (большой автономный морозильный траулер). Всего судов этого проекта построено 113. Автономность — 70 суток. Топливо заливают в емкости в нижней части корабля и тем самым создают противовес верхней части. По сути, любой корабль напоминает детскую неваляшку. Его трудно завалить на бок — он всегда будет выпрямляться. Всякая тонна наверху должна компенсироваться балластом внизу. Тем более что на траулере на палубе было немало груза. Плюс высокие надстройки. Однако в баках "Дальнего Востока" оказалось всего лишь 50 тонн топлива.
"Именно это и стало причиной катастрофы!" — такое мнение сейчас часто звучит. Однако в действительности судно перевернулось вовсе не потому, что топлива оставалось лишь 50 тонн. Проблема была в том, что в пустые баки из–за борта не закачали воду для компенсации израсходованного топлива. При нормальной загрузке баласта на "Дальний Восток" можно было без последствий поднять еще как минимум 200 тонн. Однако траулер не был забункерован. Вопрос — почему? Ведь воду для баласта без всяких проблем можно взять за бортом.
Да вот беда: сливать ее обратно в море, согласно правилам, категорически запрещено, поскольку в ней содержатся остатки топлива со стенок баков. Всю эту грязную жидкость откачивают с помощью насосов уже в порту. Это не только длительный, но и весьма накладный процесс. Очистка баластной воды — дорогое удовольствие. А потом еще и сами баки нужно отдраить от соли. Кто должен был принимать решение о закачке забортной воды? Разумеется, капитан... И тут, вероятно, у него мелькнула мысль: топлива еще на два дня хватит, придем в порт с грузом, тогда и заправимся, и сэкономим на очистке воды. А в итоге — когда рыбы наверху оказалось слишком много, а баласта внизу слишком мало — "Дальний Восток" попросту опрокинулся.
А главная ошибка капитана, по мнению Федора Капузы (на фото), была в том, что он не подал сигнал тревоги и не приказал задраить все перегородки и иллюминаторы. В итоге когда траулер дал крен, первая вода хлынула как раз через иллюминаторы в заполненный людьми цех обработки. Народ еще удивлялся: мол, откуда она? Когда залило машинное отделение, перестали работать двигатели. А это уже означает полную смерть корабля, который полностью теряет управление. Оставалось только ждать, когда всю эту беспомощную махину поглотит море, как когда–то "Титаник".
— На устойчивость судна влияют многие факторы, — отметил Федор Капуза, который ходил на Stende еще в 2002 году. — Это не только баласт, но и правильное размещение грузов. Очень важно, чтобы не было перекосов. Но капитан, видя, что судно накренилось, наверное, подумал, что вскоре оно выпрямится. Однако в какой–то момент крен стал критическим. Писали, что "Дальний Восток" затонул в считанные минуты. Нет, все продолжалось достаточно долго. Крен происходил медленно. Такое было ощущение, что сам пароход сражался и не хотел тонуть.
Сначала крен был всего 10 градусов. А тут еще развернулись с подветренной стороны. Плюс волна. Крен увеличился. То есть сложилось сразу несколько неблагоприятных факторов. Мы тогда ловили минтай. А он очень "текучий". Знаете, как если набрать в целлофановый пакет воды и катать ее туда–сюда. Хватило даже небольшого крена, чтобы вся эта масса переливающейся рыбы переместилась в сторону одного борта. Я как глянул, так обомлел. Мы ведь днем должны были пойти на выгрузку. Плюс полные бункера. В общем, груз был очень большим.
— В котором часу все случилось?
— Когда заглох главный двигатель, было где–то 5 часов. А через 40–45 минут "Дальний Восток" затонул. Я сменился в 2 часа ночи. Пошел спать к себе в каюту на главной палубе. Но в 5 часов что–то меня разбудило. Не могу сказать, что именно. Крен еще не был слишком большим. Но если бы сам не проснулся, то так бы и ушел ко дну. Я выскочил в коридор. Смотрю — народ в гидрокостюмах, без них в ледяной воде не продержаться и нескольких минут. Один из моих добытчиков, тезка Федор, закричал: мол, ищи себе гидрокостюм. Обычно они должны быть в штатных местах, но их не оказалось.
Мне сказали: "Беги в насосную!" Побежал. Слава богу, увидел один гидрокостюм. Увы, как потом писали, на всех костюмов не хватило. Их и так было мало, а тут еще какую–то часть завалило, когда начало кренить. Получается, шансов у многих изначально не было никаких. Я одевался уже полулежа, поскольку крен достиг примерно 45 градусов. Холодильник опрокинулся. Конечно, если бы вовремя были "сыграны" все необходимые тревоги, то не было бы упущено столько времени. Ведь люди в цеху обрабатывали рыбу до последнего...
20 минут я барахтался в ледяной воде, а потом забрался на спасательный плотик. Там уже было несколько человек. Потом мы втащили еще одного. Все выжили. Мы провели на плотике примерно час. Еще немного — и я бы замерз. Но я не сдавался. Делал упражнения, чтобы совсем не окоченеть. Мне повезло. А другие, к сожалению, умерли. Смотришь — человек еще что–то говорит. Потом поворачиваешься через 5–10 минут, а он уже не двигается. Замерз от переохлаждения. Когда нас подняли, я не чувствовал ног. Упал как подкошенный.
Когда понял, что выжил, то заплакал как маленький ребенок. Просто от счастья! Сейчас ноги по–прежнему болят. Но, надеюсь, со временем пройдет.
Работу я не брошу. Обязательно пойду в рейс. Вот только с документами морока. Если бы кто–то догадался собрать все документы в один большой целлофановый мешок, а потом выбросить его за борт, чтобы спасатели потом подобрали... А так у меня все осталось в каюте. Как я шучу, убежал с парохода в спортивных штанах. Как говорится, время — деньги. А в нашем случае можно сказать так: время — это жизнь!
