"Это не трудовые мигранты"
Беседа с комиссаром Муйжниексом проходила в отеле "Фор Пойнтс Шератон" в центре Брюсселя на улице Поля Спаака, 15. Вполне респектабельная часть города, всего в десяти минутах пешей прогулки до площади Шумана в сердце кварталов европейских институтов. Однако по ошибке ваш автор приехал в отель "Шератон" в районе Схарбек возле Северного вокзала. А в Гар-дю-Нор рядом с офисно-коммерческими зданиями под общей вывеской Манхеттен-сити -— старые кварталы, заселенные в основном переселенцами из бывших французских колоний в странах Магриба, а также турками и жителями африканских стран. Там мало коренных валлонцев и фламандцев, и в лицах и поведении жителей ощутимо влияние арабской и африканской крови. На улице д'Аэршот и везде у Северного вокзала доступно все что угодно — от халяльного кебаба до марокканских проституток и любого стрелкового оружия. К слову, свой автомат Калашникова марокканец Аюб аль-Каззани, ранее проживавший в Бельгии и попытавшийся месяц назад расстрелять пассажиров скоростного поезда Амстердам — Париж, купил тоже там, в мигрантских кварталах Гар-дю-Нор.
Палаточный лагерь беженцев (крупнейший в Бельгии, 3 500 мигрантов, куда каждый день прибывает 200 новых) на площади Максимилиана, что логично, тоже в этом районе Брюсселя. Из окон вполне респектабельного "Шератона", наверное, картина совершающих намаз, нянчащих детей женщин в хиджабах и вынужденно бездельничающих толп крепких мужчин выглядит маргинально. Но это и есть современная демократия времен сегодняшнего мегакризиса переселенцев. В Брюсселе такое -— норма, да и в Латвии это уже ближайшее неизбежное будущее. Комиссар Совета Европы по правам человека Н.Муйжниекс в интервью "Бизнес-ВЕСТЯМ" отметил иррациональность страхов и неприятия новых жителей в границах солидарности Европы.
— Франция, Дания, Нидерланды, Венгрия... Там вопрос беженцев актуален уже многие десятилетия. В Греции и Италии арабские переселенцы живут уже более десяти лет. И как можно убедиться, там они стали частью общества. Цифры статистики велики, но в Германии нет кризиса в связи с новыми общинами мигрантов из бывшей Югославии. Конечно, население тех стран, которые особенно затронул экономический кризис, таких как Греция и Мальта, а также Балтия и Польша, нашло причины ухудшения своего благосостояния в беженцах. Но они просто ищут дом, где им будет теплее. Закрыли в Болгарии путь миграции в Западную Европу — и они пошли через Венгрию, закрыли сейчас венгерские границы забором — и поток пошел в обход через Сербию и Хорватию. География в данном случае очень любопытная часть миграционного процесса.
— В Латвии доводится слышать, что это не политические беженцы, а трудовые мигранты с поддельными паспортами. И что часть из них может быть связана с такими джихадистскими организациями, как "Аль-Каида" и "Исламский халифат". В Берлине на днях в митинге против полиции мигранты подняли черные флаги халифата, помните?
— Это достаточно распространенное мнение, но на самом деле не так. Это именно люди, спасающиеся от войны. В последних терактах в Бельгии и Париже виновны граждане стран ЕС арабского происхождения, не беженцы. "Исламский халифат" не будет приводить своих сторонников в Европу под видом бегущих от войны людей. Думаю, и о сегодняшних мигрантах из Сирии, Ливии, Эритреи и Ирака тоже никак нельзя сказать, что они бежали, планируя жить вместе со своими семьями на большие европейские социальные пособия и зарплаты. Это не так.
Могу сказать, что в Турции для ее сирийских соседей сегодня нет будущего, как нет его и в самой Сирии. Люди хотят начать новую жизнь в мирных странах, интегрируясь в общество — это все, чего они лишены и чего хотят сейчас. Опасны ли они, экстремисты ли они потенциально? Думаю, нет. Да, согласно Дублинским соглашениям, политические мигранты могут получить приют в стране, в которой изначально регистрируются. Скажем, в Германии почти все бежавшие из зоны конфликта албанцы получили такую защиту. И сейчас Берлин готов принять основную волну мигрантов.
— Но в рамках Дублинских соглашений в Балтии и Польше сирийцы не просят убежища от войны и политических репрессий?
— Мы видим, что Дублинские соглашения перестали работать. Это связано с кризисом миграции — вместо десятков тысяч беженцев их сотни тысяч, миллионы. Они бегут, потому что в их странах у них нет ничего. Мы видим войну на нескольких фронтах в Ираке, в Ливии полный хаос, в Эритрее и Эфиопии тяжелая обстановка, и особенно трудно в Сирии. Соседние арабские страны смогли предоставить убежище примерно лишь 100 тысячам беженцев из этих стран. Саудовская Аравия принимает беженцев с трудом, в Мекке и Медине и так сейчас больше неграждан, чем граждан. Так что им остается одно направление — Европа. Не надо видеть во всех этих несчастных людях, потерявших все и ищущих политической защиты, джихадистов.
— Это ваше личное мнение или аналитика?
— Это аналитика, это исследования, это мнения омбудсменов и специальных служб. Конечно, не все гомогенно в этой сфере даже географически. У меня как у комиссара по правам человека сейчас 47 стран: это все пространство ЕС-28 плюс соседние страны, включая Россию, Украину.
Там, где есть проблемы
— В таком случае как выглядит соблюдение прав человека в России и на Украине?
— Я был в Крыму год назад. Там есть случаи дискриминации национальных меньшинств. Два лидера крымских татар Мустафа Джемилев и Рефат Чубаров живут в Киеве, не имея возможности вернуться. Мне рассказывали, что в ряде случаев в дома крымчан врывались работники ФСБ в масках в поисках литературы экстремистского содержания. Наконец, Украинская православная церковь Киевского патриархата теряет приходы, где прихожане, недвижимость и другое имущество отходят в пользу Московского патриархата. У самой УПЦ в Крыму сейчас десять общин, но они борются за свои права.
— В условиях информационного и идеологического противостояния пропаганды и контрпропаганды борются?
— Знаете, когда я выступал в мае на форуме о СМИ в рамках саммита Восточного партнерства, то сказал, что лучший ответ пропаганде — качественная журналистика, плюрализм мнений и свобода слова. Если появляется пропагандизм, то независимые СМИ будут уничтожены. Я встречался со многими журналистами, которые не хотят быть оружием в информационной войне, участвовать в пропаганде и контрпропаганде по убеждениям совести, а хотят честно делать свою работу. Так вот и в ситуации с размещением беженцев паника во многом создана пропагандой нетерпимости и ксенофобии. Пропаганда особенно заметна и вокруг украинских событий, а там еще и ситуация в Донбассе.
— Давно вы там были?
— Я был в Донецке в июле всего один день. К сожалению, в связи с краткосрочностью пребывания не могу составить полной картины соблюдения прав человека. Но я общался как с представителями правительства Украины, так и с представителями властей Донбасса, акцентируясь на гуманитарную ситуацию и помощь жителям Донецка и остальной Украины. Мы призвали местные власти в Донецке работать с негосударственными организациями гуманитарной помощи, а украинское руководство — быть максимально эластичным для пропуска беженцев. Хочу сказать, что конфликтная ситуация в последние две недели там уже не такая тяжелая, положение немного улучшилось. Факт: жители Донбасса и Донецка не хотят бежать прочь в массовом порядке, чем отличаются от жителей Латвии.
— На днях в Европарламенте прошли слушания по ситуации с правами человека в Азербайджане, где закрыта миссия ОБСЕ, чего не случилось, например, на Украине. Какова там ситуация с соблюдением прав человека?
— В Азербайджане все партнеры моего бюро сидят в тюрьме и находятся под следствием. Ситуация там ухудшилась: ряд журналистов, членов негосударственных организаций арестовали по разным поводам — от экстремизма до неуплаты налогов. Там есть проблемы с необъективностью и независимостью судебной власти, когда журналисты или общественные деятели не могут говорить о коррупции, критиковать президента Алиева, выражая свое мнение, например, по разморозке конфликта с Арменией. Конечно, ни один азербайджанец не скажет, что Нагорный Карабах принадлежит Армении, но за критику там наказывают. Там есть давление на свободу слова, проблемы очень серьезные, хотя сейчас в Европе в фокусе, конечно, беженцы из Сирии.
Принуждение к дружбе
— Чья сторона, по-вашему мнению, виновна в кризисе беженцев в Европе? Две разные версии: это Россия, стратегически поддерживающая режим Башара Асада, и администрация США как инициатор неконтролируемой "арабской весны" и создания Исламского халифата.
— Моя цель заключается не в поиске виновных, а в защите людей, пострадавших от политических и военных конфликтов. В последние недели Германия показала лучшую позицию по этому вопросу. Армения приняла 10 тысяч сирийских беженцев христианского вероисповедания, но Россия отослала таких же сирийцев обратно в Сирию. Я вижу разную степень солидарности государств по этому болезненному вопросу. Очевидно, страны ЕС должны быть равно солидарны.
— Очевидно, что Латвия не имеет таких же финансовых возможностей и опыта работы с переселенцами, как Германия. Тем не менее глава Еврокомиссии и председатель Евросоюза Жан-Клод Юнкер 9 сентября в Европарламенте огласил новые квоты на прием беженцев: Германии предстоит разместить дополнительно 31,5 тысячи человек, Латвии — еще 556, всего странам ЕС-28 — 160 тысяч. Квота-максимум для Латвии — это 1,25% от всего числа беженцев в Европе, теоретически это уже более десяти тысяч человек. Согласие правительства Латвии с квотами Юнкера будет означать окончательное решение вопроса с переселенцами?
— К сожалению, очевидно, что все механизмы Дублинской системы уже не работают. Нужно говорить о единой панъевропейской солидарности, и я это поддерживаю. В случае с Латвией по некоторым причинам проявляются двойные стандарты солидарности, что как минимум некрасиво. Мы с удовольствием пользуемся средствами европейских структурных фондов, вкладывая деньги европейцев в дороги, развитие инфраструктуры портов, школы, реновацию. Мы не против расширения участия в обороне сил НАТО и размещаем в Латвии силы и технику альянса, но когда речь заходит о беженцах, то Германия тут солидарна, а мы: нет-нет, это не пойдет. Мы находим тысячу отговорок и поводов для того, чтобы оправдать свою нетерпимость.
— Может, это связано со спецификой местного менталитета и закрытостью общества в целом? В конце концов Латвия даже географически далека от Будапешта и Венгрии, где беженцы штурмовали границы и поезда.
— Солидарность должна быть единой для всей Европы. Что будет, если в восточных странах-соседках Латвии начнется война, как на Украине, и в Латвии попросят убежища десять тысяч беженцев?.. Я думаю, сейчас Латвия найдет возможность и силу быть солидарной с Европой в этом вопросе. Мы сможем это сделать. Это же относится и к интеграции — 20 лет назад в Латвии жило 2,6 миллиона человек, из которых один миллион не знал латышского языка. Сейчас этой проблемы нет (смеется), мы смогли это сделать, в целом у нас все говорят по-латышски. Наши самоуправления в Лиепае, Юрмале, Даугавпилсе организуют обучение беженцев латышскому языку, и мы сможем интегрировать их в общество.
Я верю, что Латвия будет солидарна с другими государствами Европы. Проблема и в том, что у Латвии нет опыта, в обществе недостаточно информации и много спекуляций. Не надо клясться и обещать сейчас, что мы примем 250, 776 или 5 000 беженцев — ситуация меняется каждый день. Латвия — не самая богатая европейская страна, в Брюсселе и Берлине не ждут, что мы разместим у себя огромное количество иммигрантов. Но нужно привыкать, что у нас не та страна, из которой бегут, а та, которая привлекает новых жителей из Сирии, Ливии, Эритреи и Ирака.
— Не удивляет ли вас, что сравнительно небогатые нелатыши Линдерман и Гирс выразили более толерантную позицию к будущим арабским переселенцам в Латвию, чем образованные и обеспеченные латыши, как, например, депутаты Домбрава и Кирштейнс?
— Я тут с вами не согласен. Знаю в Латвии предпринимателей, которые говорят: мне нужны работники. Они готовы платить беженцам такую же зарплату, как латышам и русским. Мы можем использовать эту возможность на рынке труда. Но бесспорно то, что беженцам придется столкнуться со многими проблемами, например, с расизмом. И не только в Латвии, вся Восточная Европа долго жила в изоляции. Есть иностранные студенты, но к ним вынужденно привыкли. Беженцы — это принуждение к дружбе.
— Звучит как "принуждение к миру" в публичной риторике Пентагона, не так ли?
— Да, точно! (Смеется.) Думаю, привыкнем, нужно привыкать к разнообразию общества. В Берлине, Стокгольме и Брюсселе мы видим это этническое и расовое разнообразие, а в Восточной Европе его нет. Но без него нет и демократического развития государств, как и развития экономики в условиях глобализации. Мы (в Латвии) станем полноценными участниками европейского сообщества, участвуя в единой системе солидарности. Будут конфликты, напряженность — то, что пережили все европейские страны. Это не трагично. Восточной Европе, Латвии предстоит повзрослеть, пройдя этот этап развития. Отношение к беженцам станет тестом для латвийской демократии. Всей Восточной Европе предстоит повзрослеть, как это сделали наши партнеры в Западной Европе. Я лично поддерживаю активность в вопросе солидарности с беженцами в социальных сетях. А завтра поеду на площадь Максимилиана в лагерь беженцев на Гар-дю-Нор...
