— Администрация по контролю за продуктами питания и лекарствами США в августе выдала разрешение на использование в медицине нового противоракового лекарства, которое было изобретено в стенах ИОС. Как так выходит, что латвийские разработки по антираковому лекарству, которые проходят одобрение в США, появляются при столь ничтожном финансировании отечественной науки?

— Замечу, что это уже 18-е лекарство, синтезированное в стенах ИОС, которое достигло аптечной полки и конечного потребителя. Конечно, финансирование от государства тут ни при чем, это исключительно частный заказ. Если бы мы жили только на государственные средства, то не знаю, существовали бы сегодня или нет. Спасают только частные заказы.

Если какой-то фирме в мире нужен опытный и успешный изобретатель нового лекарства, то она обращается к нам. Путь к разработке препарата начинается с понимания того, как молекула превратится в лекарство. И именно это наша специализация. Причем в своей нише мы довольно неплохи. Как признаются международные аудиторы, ИОС находится на равных позициях среди мировых НИИ аналогичного профиля.

— А почему западные заказчики идут именно к вам? Ваши услуги стоят дешевле, чем, положим, у похожего института в Германии?

— Нет! Из пятерки самых крупных фармацевтических концернов мира две компании — это наши постоянные клиенты. Поверьте, они не будут торговаться из-за цены. Да и для других, более мелких заказчиков, цена — вопрос вторичный. Первое, что интересует их, — это процент успеха. Второй важный фактор — как быстро мы сможем выполнить заказ. И, наконец, насколько качественно выполним. По всем этим пунктам мы выигрываем у своих конкурентов, с которыми нам приходится тягаться на равных условиях.

— У вас налажена прекрасная контрактная основа с частными заказчиками, зачем вам вообще связываться с государством и просить у них деньги? Вы разве не выживете сами?

— Выживем. На самом деле нам от государства ничего не надо. Но иногда государство спрашивает нас с укором: а почему вот это прекрасное изобретение, на котором можно зарабатывать хорошие деньги, не зарабатывает для Латвии? Почему, дескать, оно уходит за границу? Тогда я им отвечаю: это потому, что вы ничего не вложили в инфраструктуру создания такого замечательного лекарства. Ну нельзя же, не инвестируя денег, получать какие-то дивиденды. Мы готовы работать на благо Латвии, но ведь и нам нужны хотя бы минимальные для этого условия. Кроме того, и сейчас мы создаем экспорт научных услуг, продавая свои разработки западным заказчикам. Мы в три раза отдаем больше денег в налогах, чем получаем из бюджета в виде финансирования ИОС.

— Вы же работаете с Olainfarm и Grindeks по себестоимости услуг. Неужели государство не рассматривает этот вид помощи как вклад в экономику страны?

— Не рассматривает. И это тоже нонсенс. Хотя экспорт тех продуктов, которые разработаны для Olainfarm и Grindeks, приносит неплохие доходы бюджету. Этого никто не понимает, но при этом я помню тот скандал, когда нас назойливо спрашивали: "А за сколько вы продали свои патенты?". После чего и вовсе на три года ИОС запретили продавать патенты. То есть разрабатывайте, исследуйте, а потом выбрасывайте все это в корзину, но только не патентуйте.

— Непонятно, кому и зачем это выгодно?

— Все просто: чтобы мы вдруг разом не стали богачами (смеется). А то, что случилось на прошлой неделе, — это же вообще кошмар. Я был в Министерстве образования на заседании комитета по науке. И там я узнал, что из-за нехватки денег государственные программы по науке будут финансироваться частично. А недостающие деньги отберут от научных проектов. Я прямо спросил у чиновников: а зачем все это? Ведь если вы переложите деньги из одного кармана в другой, их больше не станет. Это же издевательство над наукой.

— Когда вас вот так доводят, то вы обычно пугаете, что, мол, институт может уйти из Латвии в другую страну, где к науке отношение получше. Сейчас не возникает такого желания?

— Возникает. И если бы не было такой политической ситуации, то давно бы уже ушли из Латвии. Нам же несколько раз предлагали переехать. В разные страны — начиная с Дальнего Востока и заканчивая США. Но мы же патриоты... И потом, мы не плачемся особо. Просто откладываем 25% от прибыли и сразу пускаем в развитие.

— На лабораторию хорошей практики GLP пока не удалось собрать нужную сумму? Ранее вы говорили, что при целевых инвестициях порядка 40 млн. евро, вложенных в развитие инфраструктуры, сможете создать базу для нашей промышленности для производства химпродукции на сотни миллионов евро в год.

— Так и есть. Я по-прежнему готов обосновать эти цифры. Нам приходится соревноваться с НИИ Японии, США, Индии и Китая. А у нас экспериментальный завод отняли, конструкторские бюро ликвидировали, всю базу для исследований отняли и "прихватизировали". Нас оставили только с одним химическим корпусом и лишили всех патентных прав. И сказали: теперь соревнуйтесь сколько угодно. Как тут нашим фармацевтам конкурировать с мировыми лидерами Genentech, Novartis, Merck & Co или Sanofi? Но мы все равно не сложили руки и как раз пытаемся построить корпус для исследований и тестирования лекарств. Это долго и невероятно тяжело идет, там масса бюрократии по конкурсам и пр.

— Выдержит ли латвийская наука предстоящие реформы?

— Судя по тому, как они запланированы, это не реформа, а пародия на нее (см. справку о реформе научного мира Латвии). Если объединять между собой два-три слабых НИИ, как это предусматривает реформа, то после объединения они не станут сильнее и умнее. Тогда уж нужно вкладывать деньги еще и в пополнение их материально-технической базы и повышение квалификации. Что еще предусматривают реформы? Будут отбираться деньги у сильных НИИ и перенаправляться на финансирование слабых.

— Что касается ИОС, то у вас есть какие-то опасения?

— Мы не пропадем, правда, если с помощью политиков нас просто не ликвидируют.

— Разве такое возможно?

— Почему бы и нет?! Нас могут ликвидировать как самостоятельную единицу, присоединив, например, к Латвийскому университету. После того как международные эксперты составили аудит латвийских НИИ, наше министерство написало план действий. Я читал информационное сообщение к этому плану. Там говорится о мерах, которые будут реализованы до 1 июля 2015 года. Там, например, сказано, что НИИ, которые признаны аудиторами сильными, стоит объединить в несколько центров. То есть убрать как самостоятельные единицы и сделать альянсы. У меня такие вещи в голове не укладываются. Но что поделать — у чиновников министерства они укладываются отлично...

* * * * *

Справка

Ивар Калвиньш возглавляет Институт органического синтеза — ведущий НИИ Латвии и один из известных в мире. На счету профессора Калвиньша более 600 патентов и около 250 изобретений, которые спасли миллионы людских жизней. Мэтр латвийской науки, создатель препарата "Милдронат", предназначенного для лечения сердечно-сосудистых заболеваний. Говорит, что формулу этого препарата он увидел во сне.

Признается, что много раз его приглашали на работу известные мировые концерны. И если бы он согласился на их предложения, но сейчас был бы мультимиллионером. Но он не уехал и уже много лет буквально бьется за латвийскую науку в кабинетах министерств. "Я ученый, — говорит он "Бизнес-ВЕСТЯМ". — И особенный кайф для ученого, поверьте, это не деньги. Хотя голодным ученый быть не должен. Особое наслаждение для ученого — понимать, что именно ты в мире оказался первым человеком, который создал что-то новое. В общем, мы фанатики".